Рапóрт…Гаврила ж, кровью истекая,
И всё на свете проклиная,
Писал последний свой рапόрт
Про флот, про жертв и про аборт…
Баллада о Гавриле
Известный Автор
Корабль восьмой месяц был в отрыве от родного причала. Противолодочную бригаду сокращали, и корабли стали выводить из Губы. «Дозорный» же в этом деле был первопроходцем.
Поначалу капитан 3 ранга Берёза стонал от организации службы в Главной Базе. Зачастую старпом получал диаметрально противоположные команды.
– Чтобы к вечеру артпогреба были разгружены! – требовал комдив.
– Сигнал «Флагман-1». На верхней палубе и причале никому не находиться! – через полчаса после начала работ вещал оперативный.
– Старпом! Чем Вы тут занимаетесь? Почему боезапас не выгружают?! – вопрошал через час прибывший на корабль начальник штаба.
О, сколько тёплых и нежных слов было сказано Сергеем в адрес оперативного дежурного, командования, Главной Базы в частности и всего Северного флота, штаб которого маячил тут же на горе, в целом. Но, естественно, произносились они с таким расчётом, чтобы ненароком не дойти до ушей адресата. Мало ли что! То ли дело в Губе, где ты сам себе хозяин и, не только что штаб флота, но и командира дивизии видишь по большим праздникам. Да и то, пока до тебя доберутся, свои люди десять раз предупредят: «Едут!» Так нет же ж! Родилась же в чьей-то мудрой голове идея о переводе корабля под бок к командующему!
Но со временем старший помощник командира «Дозорного» привык к сумасшедшему режиму службы в Базе и даже стал работать «на опережение», предугадывая очередную вводную. Служба налаживалась…
Единственное, к чему не могли привыкнуть – это отрыв от семьи. Офицеры и мичмана корабля ездили в Посёлок раз в неделю – с вечера четверга до обеда субботы или с обеда субботы до утра понедельника. И то, если корабль не заступал в боевое дежурство, не объявляли, ставший уже привычным в это время года, «Ветер-1» или не перекрывали дорогу из-за снежных заносов. Три часа езды от Базы до Посёлка при условии, если удалось сесть в автобус. А желающих было ну о-очень много.
Но и с этим корабельный люд потихоньку смирялся, надеясь, что вскоре состоится-таки приказ командующего о переводе кораблей бывшей бригады в Главную Базу, и им наконец-то дадут квартиры в городе.
И дождались! Приказ, наконец, состоялся.
______________________________________
Зачитав приказ командующего экипажу и отпустив старпома и сходную смену на долгожданный выходной, командир «Дозорного» капитан 2 ранга Кисляков привычно обошёл корабль.
– Обновить оклетнёвку на трапе, – выдавал он очередное указание сопровождавшему его дежурному, по старой привычке барабаня указательным пальцем по источнику замечания.
– Есть! – в который раз с готовностью отвечал лейтенант Виршин, недавно допущенный к самостоятельному дежурству по кораблю.
– А почему Вы ничего не записываете? – прервал поток замечаний Гаврила Иванович.
– Я запомню, товарищ командир! – клятвенно пообещал дежурный.
– Запомните, Александр Андреевич, – Кисляков наставительно вознёс к подволоку палец, – самый тупой карандаш на порядок лучше и надёжнее самой острой памяти! Вам две минуты, чтобы прибыть сюда с ручкой и записной книжкой!
Решив поднатаскать молодого офицера, командир так увлёкся, что обход затянулся до вечерней поверки.
__________________________________
В пятнадцать минут четвёртого, проспав всего полтора часа, Гаврила Иванович был разбужен взволнованным Виршиным.
– Товарищ командир! Затопление командного поста носовой «Осы»!
– Аварийная тревога! – на автомате скомандовал Кисляков, вскакивая с койки и торопливо одеваясь.
«Разбираться будем в процессе, а сейчас главное – выполнить первоочередные мероприятия», – подумал Иваныч, поднимаясь на ГКП под перезвон срывающих людей с коек колоколов громкого боя.
Как выяснилось, прорвало пожарную магистраль, и поток воды, бьющий в переборку под давлением 8 кгс/см2, за полчаса превратил пост управление носовым зенитно-ракетным комплексом в аквариум. О происшествии стало известно лишь во время очередного обхода корабля дозорным по живучести, который тут же доложил дежурному по кораблю. А тот, в свою очередь, поднял командира.
Воду перекрыли, «аквариум» осушили, и оставшуюся половину ночи личный состав БЧ-2, под непосредственным руководством командира корабля, наводил порядок в посту. Но это были ещё цветочки – были вполне обоснованные опасения, что вода просочилась внутрь агрегатов, а значит, предстояла огромная работа по их промывке и просушке. Причём, ввести матчасть в строй было необходимо в кратчайшие сроки – на следующей неделе «Дозорный», вместе с другими кораблями Северного флота, должен был принимать участие в «Кумже». Перспектива безрадостная!
__________________________________
Утром Гаврила Иванович докладывал обстановку командиру дивизии.
– Да уж! – протирая ладонью вмиг вспотевшую лысину, отозвался контр-адмирал Прыжов. – С вами я не только на вышесидящую должность не назначусь, а, чего доброго, ещё и на нары загремлю! Что делать собираешься?
– Матчасть в строй вводить. Что мне ещё остаётся?
– Ты понимаешь, что времени у тебя почти нет?
Конечно понимаю, товарищ комдив, – нервно дёрнул плечом Кисляков. – Организую круглосуточные работы (домой, естественно, не поеду). Будем промывать кипятком и шилом. После – высушим и проверим сопротивление изоляции. Авось обойдётся…
– У тебя что, спирт есть? – подскочил в кресле Прыжов, зная, что корабли дивизии «шильным удовольствием» не обеспечивались уже три месяца. – Сколько?
– Три литра в сейфе стоит, – поняв, к чему клонит командир дивизии, «честно» признался капитан 2 ранга.
Загоревшиеся, было, глаза Прыжова вновь потухли.
– Ну, для того, чтобы на… – Алексей Николаевич прикусил язык, вовремя спохватившись о том, что дал себе слово отвыкать от «палубной» речи, дабы чего не брякнуть на питерском паркете; однако, нашедшись, продолжил, – …бульбениться с горя, тебе вполне хватит. А «Осу» промыть – вряд ли. Ладно, иди, организовывай работы, а я к тебе флагарта пришлю.
– Зачем? – вскинулся Гаврила Иванович. – Нам нервотрёпки и без него хватит.
– Ничего. Пусть побегает, рогатым [1] твоим хвосты накрутит, – давая понять, что решение принято, и разговор на эту тему окончен, ответил комдив. – К тому же, под лежащего флагманского коньяк не течёт!
С тем командир «Дозорного» и убыл.
______________________________
В течение нескольких дней и ночей личный состав ракетно-артиллерийской боевой части, посменно, производил работы по вводу ЗРК №1 в строй. Кисляков, верный своей давнишней привычке всё контролировать самому, принимал доклады о ходе работ каждые четыре часа, периодически самолично спускаясь в пост к ракетчикам. Флагарт тоже «прописался» на корабле и, несмотря на опасения командира, грамотно организовал восстановительные работы, не дёргая никого по пустякам. Вскоре появилась надежда, что личный состав уложится в срок.
И вот, наконец, в четыре утра понедельника в каюту командира поднялись командир БЧ-2 с флагартом и доложили, что работы завершены, сопротивление изоляции в норме. Спустившись вместе с ними в осиный пост, Гаврила Иванович дал добро на запуск. Секунды, тянувшиеся после пуска агрегатов, отняли у Кислякова несколько миллионов нервных клеток.
Наконец, флагарт, лично проверив все параметры комплекса, облегчённо доложил:
– Всё нормально!
– Прекрасно! – выдохнул командир и повернулся к командиру БЧ-2. – Личному составу – отбой. Подъём в семь тридцать. На проворачивании проверить комплекс во всех режимах.
После чего он обратился к флагарту:
– А Вас, Николай Алексеевич, я прошу подняться ко мне для решения организационного вопроса.
Капитан 2 ранга Воронин, зная о привычке Гаврилы Ивановича производить «разбор полётов» непосредственно по окончании мероприятий, лишь пожал плечами. Какая разница, отбиться сейчас или после разбора – лишние полчаса уже никакой рояли не играют…
________________________________
- Какой вопрос, Иваныч? – переступая через комингс командирской каюты, поинтересовался флагарт.
– Как какой? Армянский, естественно! – хитро прищурился Кисляков, и, видя недоумённый взгляд офицера, достал из бара бутылку «Васпуракана» и лимон. – Думаю, что можем себе позволить. Заслужили!!!
Он открыл бутылку и по каюте тут же распространился благородный аромат.
– Чтож, я полезных перспектив никогда не супротив! – процитировал Николай Алексеевич, нарезая лимон.
– Ну, за успех нашего безнадёжного дела!
– Будем!!!
Приятное тепло растекалось по пищеводу, снимая напряжение минувших суток.
Памятуя о том, что между «прогревным» и «пристрелочным» должно пройти не более минуты, флагарт налил по второй.
– За наших любимых! – поднял рюмку Воронин.
Закусили лимончиком.
– Чего вдруг пригорюнился, Иваныч? – заметив изменившееся настроение командира, спросил флагарт.
– Да Маруся мне теперь всю плешь проест. В эти выходные с «Осой» провозились, в следующие – «Кумжа»… Когда теперь до дома доберусь – не знаю.
– А что по поводу квартиры говорят?
– Да пока ничего…
– А ты рапорт на хату написал?
– Нет ещё.
– Так ты напиши! – посоветовал Алексеевич.
– А что? И напишу! Завтра же!!! – пообещал Гаврила. – Ну, за тех, кто в море!
К началу шестого бутылка опустела и флагарт откланялся.
Командир, дав указание дежурному поднять его в семь утра и уточнив, понимает ли тот разницу между терминами «разбудить» и «поднять», стал готовиться ко сну.
«А чего тянуть? – трезво рассудил Кисляков. – Напишу рапорт сейчас, а утром отдам комдиву».
Сказано – сделано! И, поставив подпись под документом, Гаврила уронил голову на подушку и тут же уснул.
___________________________________
Однако поспать до намеченного часа ему не удалось. В половину седьмого командир был разбужен звонками корабельного колокола и докладом по КГС: «Прибывает командир бригады!»
Пока Гаврила Иванович торопливо натягивал брюки, дверь в каюту отворилась, и он услышал голос капитана 1 ранга Пирогова:
– Спишь, командир? Отдыхай, отдыхай! Мне дежурный уже доложил, что «Осу» в строй ввели.
«Какой там, к чертям, отдых! Ни сна, ни отдыха измученной душе!» – мысленно проворчал Кисляков, одевая рубашку. Однако вслух ответил:
– Да я уже встал, товарищ комбриг! Сейчас только в порядок себя приведу.
– Ну-ну…
Открыв дверь спальни, Гаврила увидел, что комбриг, надев очки, читает его, неосмотрительно оставленный на столе, рапорт.
– Ну, ты даёшь, командир! Долго сочинял?
– Да нет, – ответил Кисляков дрогнувшим голосом. – Это я так, для себя написал…
– Какое там «для себя»? Вон тут русским по белому написано: «Командиру войсковой части…» и подпись стоит. А это уже документ, между прочим, – расплылся в улыбке Пирогов. – Пойду-ка я, отдам сей опус начштаба дивизии – пусть возрадуется.
С этими словами комбриг, сунув рапорт в папку, вышел из каюты.
– Товарищ комбриг! Фёдор Александрович! – пытался остановить его Гаврила Иванович, но тщетно – лишь три с половиной звонка были ему ответом [2]. Пирогова и след простыл.
«Ну, това-арищ комбриг!» – вспомнил командир фразу из любимого фильма, обдумывая последствия от прочтения его рапорта вышестоящим командованием. Тут же в памяти всплыла ещё одна фраза, авторство которой приписывали самому Феликсу Эдмундовичу: «Если думаешь, говоришь, пишешь и подписываешь – не удивляйся!»
___________________________________
Наспех побрившись, Кисляков прибыл на борт «Адмирала Михайлова» и поднялся в каюту начальника штаба дивизии.
– Разрешите, Виктор Сергеевич?
– А, пришёл! – капитан 1 ранга Беляков находился в прекраснейшем расположении духа. – Ну, заходи, Пушкин ты наш доморощенный!
– Тут это… – начал, было, Гаврила, заходя в каюту. – Комбриг мой рапорт…
– Ага! Прочитал! Получил неописуемое удовольствие!!! – перебил его Виктор Сергеевич.
– А забрать можно? – с надеждой спросил командир «Дозорного».
– Неа!
– Почему?
– А я его комдиву отдал. К нему и обращайся.
Командир дивизии о чём-то увлечённо беседовал с контр-адмиралом Гореликом, угощая его чаем, заваренным по собственному рецепту. Увидев появившуюся в проёме двери фигуру Кислякова, Алексей Николаевич оживился:
– О! Командир! А ну заходи!!! По поводу «Осы» мне комбриг уже доложил. Молодцы!
И, уже обращаясь к гостю, добавил:
– Вот послушай, Василий Николаевич, какие мне командиры рапорта пишут.
И, нацепив на нос очки, стал читать, держа лист на вытянутой руке:
– «Командиру войсковой части…» Слышишь, Вася? Это он! мне!!! пишет.
«Рапорт». Тебе, в бытность твою начальником штаба, таких докýментов не писали. Вот слушай:
«Чтоб службу справную нести хочу квартиру обрести». Хочет он! Квартиру, Вася! Ни много, ни мало!
«Состав семьи: жена с детями и бобик с острыми когтями». Да прекрати ты ржать, Николаич, – это ещё не всё. Читаю дальше.
«Жена, хоть баба, но живая – ей комната нужна жилая. Подруга жизни, как-никак! Её не сунешь на чердак» [3].
Ну, как тебе слог? И ведь не постеснялся, паршивец, подпись поставить!
«Если пишешь – не подписывай!» – донёсся до Гаврилы Ивановича насмешливый голос Железного Феликса. Да причём так явственно, что Кисляков замотал головой.
– Что головой мотаешь? Не твоя, что ли, подпись???
– Моя…
– Так ото ж!
– Слушай, Лёша, отдай его мне, – утирая слезы, простонал Горелик, кивнув на рапорт. – Буду слушателей учить, как надо документы оформлять.
– Ага, щас! Вы и так там, в своей академии Генштаба, непонятно чему народ учите, – сварливо ответил ему Прыжов. – Опять будут мои корабли с танками сравнивать. Хоть бы что-нибудь новое придумали…
– Зато, хоть теперь про «фляжку» и дырки на тапках не спрашивают! – парировал Василий Николаевич.
– Опять же, не ваша заслуга, а месье Покровского с его «Расстрелятью»… А ты знаешь, Вася, я на его рапорт отвечу, – кивнув в сторону замершего соляным столбом посреди флагманской каюты Гаврилы, комдив достал «Паркер».
Начеркав несколько слов и поставив размашистую подпись, Алексей Николаевич победно взглянул на командира и перевёл взгляд на гостя:
– Вот так-то! Мы тоже не «Шиком» бриты!!!
Контр-адмирал Горелик, протерев вспотевшие очки, прочитал резолюцию и начал сползать со стула.
– Ну, Николаич, талант! Даже я так не смог бы!
– На, командир, ознакомься, – Прыжов протянул в сторону Кислякова рапорт, однако, не давая его в руки.
Гаврила был готов к любой резолюции от «ВыХОД» до «ПТНХ». Но только не к этой! В левом верхнем углу листа по диагонали чётким почерком значилось: «Жена не блядь – квартиру надо выдавать! к/адм Прыжов». [4]
– Ознакомился? Всё! Иди, готовься к «Кумже». Не хватало мне ещё перед Василием Николаевичем и его подопечными опозориться.
– А рапорт? – в голосе капитана 2 ранга вновь прозвучала надежда.
– Что «рапорт»?
– Отдайте, товарищ комдив.
В этот же миг в нос Кислякову упёрлась адмиральская дуля.
– Вот! Видел? Я его лично в ОМИС[5] отнесу и проконтролирую, чтобы квартиру тебе в кратчайший срок распределили.
______________________________
Рапорт долго кочевал из одного кабинета ОМИСа в другой, где над ним ухохатывались все, от начальника до последнего клерка. Однако через месяц Гаврила, Маруся с «детями» и бобиком вселялись в новую квартиру в Главной Базе.
______________________________
1. Рогатые – прозвище личного состава ракетно-артиллерийской боевой части на надводном корабле. Возможно, из-за изображённых на «штатах» (нарукавных нашивках) скрещенных стволов орудий.
2. Прибытие и убытие на корабль начальников обозначается продолжительными звонками. Командир корабля – три звонка; комбриг – четыре; комдив – пять и т.д. При сходе начальника с корабля последний звонок даётся коротким.
3. Дословный текст подлинного документа.
4. Из песни слов не выкинешь. Текст резолюции тоже подлинный.
5. ОМИС – отдел морской инженерной службы.
© MuRena-2010