КОНЕЦ И НАЧАЛО

Форум для всех, кто служит или служил на флоте
Ответить
Аватара пользователя
MuRena
Глобальный модератор
Глобальный модератор
Сообщения: 1143
Зарегистрирован: 05 янв 2007, 23:41
Откуда: Североморск/Питер
Контактная информация:

КОНЕЦ И НАЧАЛО

Сообщение MuRena »

…и да простит меня Лев Николаевич
Это очень неудобно – быть больным и старым. Люди при мне повторяли эту банальность так часто, что осознавать её справедливость сейчас, когда я стар и болен, прямо-таки невыносимо. Люди, конечно, имели в виду себя – они почти всегда имеют в виду только себя. Я это чувствую. Никто, наверно, не рассказал вам, дорогие, раньше, что корабли не умеют видеть, не умеют слышать. Они – только чувствуют. Но зато мы чувствуем очень много и очень глубоко – и протяжный стон корпуса кого-то далекого там, в океане, и холод арктических льдов, и песню пассатов – там, за тридевять земель и семь морей; момент за секунду до перекладки руля; чуть ниже напряжения, чуть меньше давление воздуха; такие разные взгляды людей, такие разные слова – мельчайшей вибрацией по корпусу, по надстройкам… такие разные руки на механизмах… вот руки. Как раз руки передают больше всего. Командир мало чего касается – но КАК он это делает… по дрожанию штурманского стола, на котором он делает контрольную запись в навигационном журнале, я узнаю, что будет дальше.

Механик… Эх, ладно. Это всё в прошлом. Это всё в прошлом.

Извините – старики так болтливы… Позвольте представиться – ракетный катер, тактический номер пятьдесят два. Можно по инициалам – Р-52. Под эти именем я живу уже восемнадцать лет. Для человека – зелёный луч рассвета. Для корабля, тем более такого маленького, как я – чёрный, безнадежный закат. У меня уже нет сердца. Но это не значит, что я мёртв – нет, что вы… мало как будто людей нормально существуют без сердца? Я подключен к искусственному сердцу – береговому электропитанию. А больше мне уже ничего и не нужно. У меня нет больше топлива, оружия, аппаратуры. Да и зачем они мне, если у меня больше нет людей. Людей, ради службы которым я был создан и которым я теперь не нужен…

Впрочем, я лукавлю – один человек у меня всё-таки есть. Пусть он только приходит ко мне, но он есть. Это мой старшина электромеханической команды. Старший мичман. Его зовут Андрей. Мы знакомы всю мою жизнь – он принимал меня, неуклюжего и беспомощного, ещё на берегу, и был тогда совсем зелёным матросом, мотористом БЧ-5. Мы провели вместе пятнадцать лет и три года. И все те последние три года, что меня списали, он приходит ко мне каждый день. Он кладёт руки, руки, которые меня ни разу не ударили, на ржавеющие леера со сбитой краской, и начинает говорить со мной. Потом обоим становится легче, и он уходит. Чтобы вернуться завтра.

Кстати, вот и он.



– Ну, привет, дорогой. Дифферент исчез, я смотрю. Воду из ахтерпика откачали… М-да.
– Приходили, заводили, качали. Зачем-то заварили двери в поперечном коридоре. Как будто у меня осталось, что красть…
– Давай, Малыш, повспоминаем сегодня. Давай, а?
– Давай. А чего ты дрожишь?
– Не сейчас. Давай вспоминать… помнишь, как ты на ходовых не хотел запускать первого «чекиста»?
– Помню. Не было нормальной изоляции, а в БЧ-5 все были такими же зелёными, как и ты – даже командир-лейтенант был только-только из училища.
– Ты мне тогда, наверно, жизнь спас…
– Тебе – нет. Вот электрику – может быть. А с чего это тебя такая ностальгия укутала?
– Погоди. А помнишь, ракета эта, новая, экспериментальная….
– Да уж, такое не забудешь – честно, если ты тоже вспомнишь, я вообще не любил ракетные стрельбы и всегда ломался перед погрузкой… надо было мне родиться торпедоловом...
– Но тогда ты сохранил жизнь всем…
– Не преувеличивай. Я просто почувствовал температуру в контейнере и обесточил комплекс. А тебе – ты ведь мичманил уже – выговор влепили... Помнишь?
– А ещё, когда в Лиепайских полигонах прихватило зимой, я уже думал – всё, пришёл царь Нептун, и коготками по крыше надстройки – цок, цок. Как ты вынырнул тогда?
– Жить хотелось. Тебе ведь тоже хотелось? Да и командир, как же его звали…
– Сергей. Сергей Андреич.
– …он кричал по связи, что будет становиться под борт «Грозного», но корабль не оставит, пока работает машина и дизель-генератор.
– Трудно было?
– Трудно. Думал, перевернёт. С ракетами у меня остойчивость – сам знаешь…
– А хочешь, я расскажу тебе то, о чем ты не знаешь?
– Про свою первую игрушку? Первую учительницу? Первую женщи… это не надо, это я знаю. А ведь ты секретарем комитета комсомола был – и надо же, «товарищ оказался не чужд романтики»: под покровом летней ночи и кормовой артустановки старшина второй статьи и второго же года службы потерял девственность с раскосой дочкой вокзальной билетёрши…
– Она была такой толстой, а я…
– Хорошенько вмазавши, да? И это я тоже помню, мой милый Андрюша.
– Нет, не обо мне. О тебе.
– ?
– Второй слип «Алмаза», восемнадцать лет назад.
– Ну, я ж тогда совсем юный был. Корабль не обязан помнить что-либо до того момента, как он закачался на волнах…
– Это и было почти до, совсем чуть-чуть до… Помнишь, там есть такие металлические ролики на тележках? Все слипы одинаковы… Так вот, слушай: было пасмурнее утро, был ветер и меленькая морось. Народ хохлился, бушлат у меня промок, не по размеру был, чёрт… Об тебя разбили шампанское, и оно осталось у тебя на носу белой хризантемой, и главный строитель махнул рукой на башню, и ты, накренившись, пополз на тележках в воду… И в этот момент раздался резкий, высокий, пронзительный скрежет металла – все подумали: авария, что-то случилось… но ты, не замедляя движения, скользнул на воду и… да, закачался на волнах и… появилось солнце, и солнце вышибло слёзы, и я тогда заплакал, потому что вспомнил, как мама рожала младшего брата – этот скрежет металла, это ты закричал, совсем как младенец…Этот слип ни до, ни после тебя так не кричал.
– Андрей… спасибо… я не знал… ты и сейчас плачешь? Не надо. А то я тоже…
– Не буду. Не мог не сказать.
– Что заставило? Почему сейчас?
– Малыш... (пауза). Мы. Больше. Не увидимся.
Металл в голосе. Железная глотка. Человек закован…
– …почему? Ты всё же уволился? Перевёлся куда-то?
– Нет. Обещают перевести в погранцы, и даже вроде бы на новостройку, но это как получится. Нет. Просто… знаешь, кто сейчас пыхтит турбинами в Камсигале?
– Чувствую, что «молния», но какая, уже не узнаю…
– Сто тринадцатая. С того же второго слипа, но на пятнадцать лет позже. Они погрузили два «москита»…
– Что…
– Да. Я подумал, что тебе лучше знать правду. Сейчас тебя зацепят и потащат в полигон – к утру доберетесь. Оцепление стрельб из ОВРы уже там, оповещение по флоту прошло. Малыш, я хочу сейчас спуститься через шахту МО и пустить воду. Через месяц тебя решат поднимать, потом месяц будут думать, как. Потом… короче, мы ещё повоюем.
– Андрей…
– Это быстро – скоро начнет смеркаться, а обнаружив крен, тебя оставят в покое, начнут искать тех, кто тебя раскачивал позавчера…
– Андрей!..
– …а утром ты будешь на грунте по верхнюю палубу. Ляжешь мягко, я обещаю.
– Андрей, не надо. Ничего этого не надо. Это ведь нормальный выход, куда лучший, чем я мечтал по молодости. Боевой корабль, погибший в бою, пусть учебном – это хороший венец биографии. Ты иди. Я не разойдусь миллионом булавок по всей стране, а буду тихо лежать на дне и слушать несерьёзную болтовню салаки. Надо мной будут проходить корабли и суда… Это не так грустно, как могло бы быть. Иди. Вся моя жизнь, может, не стоила того, что ты сегодня для меня сделал. Того, что ты пришёл. Не думаю, что так повезло многим – к списанному имуществу обычно не ходят. Во всяком случае, здесь больше никто не осчастливлен. Иди. Иди и не оборачивайся. Спасибо, друг. Иди. Мне надо побыть одному.



Рывок за нос. Так ведут старые, дряхлые, больные корабли. Ещё рывок. Никто не церемонится. Я чувствую, как «молния», мимо которой меня протащили, колышет воду вибрацией корпуса, будто школьница перед балом нервно расправляет складки на платье – ты не виновата. Никто не виноват. Просто так надо людям.

Пост рейдовой службы. Надо бы запомнить его. Хотя – зачем?

Длинный мол, нулевая точка. Здесь Андрей начинал молиться. Никто не слышал, а я – чувствовал. «И да пребудет Господь со мной и моим кораблем. И да пребудет Господь со всеми нами и со всеми, ждущими нас не берегу. И я прошу – спаси и сохрани наши души здесь, и воздай нам по заслугам и вине по возвращении. А я буду смиренно пить чашу свою, ибо угодно было Тебе разделить всех людей на живых, мёртвых и тех, кто в море… Аминь».

Сначала мне было смешно. Но только сначала.

Волнолом. Светящий знак. И первая волна – бу-у-у-ух в мой пустой корпус. Последняя первая волна. Теперь всё последнее… Холодно. Электричества нет и тоже уже никогда не будет. Мне холодно. Мысли путаются, убегают куда-то внутрь, гаснут… Оцепенение смерти – вот оно какое… Нет, надо держаться. Надо – с достоинством. Я не знаю, зачем, просто надо, и всё тут. Вот что: надо заняться чем-то конкретным. Решено – я буду пытаться удерживаться по волне, стараться нырять под ветер, стараться не рыскать на курсе. Я проверю обшивку на каждой шпации – не должно быть ни малейшей течи. «Положено в чистом…» Я буду держаться. Я буду молиться… я совсем не умею, никогда этого не делал, но у меня больше нет времени учиться. Буду делать, как могу… Как Андрей. «И да пребудет Господь со мной…»



На малом противолодочном корабле охранения полигона ракетных стрельб работал локатор. Яркая зелёная нить-щель бежала по ровному чёрно-зелёному круглому столу индикатора кругового обзора, спотыкаясь и выдавая сполох изумрудного пламени только в одном месте – буксир вёл в район цель, списанный ракетный катер двести пятого проекта. Старый, надежный, крепкий. Обречённый. Над индикатором склонился командир корабля, капитан третьего ранга. Время ползло со скоростью буксира, но ничего не меняло.

До рассвета ещё час. Надо просто ждать. «А каково вот сейчас катеру? – подумал командир. – Обычной металлической коробке, прыгающей на волнах? А ведь кто-то когда-то пытался сжиться с ним, срастись. Чувствовать, как своё тело. Чтобы малейший шорох отдавался крупинкой по голому нерву… А теперь связь разорвана. Человек, наверно, спит в своей постели, рядом жена, детки посапывают… а корабль, влекомый за ноздрю сосредоточенным и молчаливым буксиром, корабль, пустой и безжизненный – что чувствует он?»

– ГКП – радиорубке, – негромко сказала «лиственница».
– Есть ГКП, – артиллерист, вахтенный офицер.
– Командир на ГКП? Телеграмма ЗАС.
– Да. (Командирский кивок – «пусть читает»)
– Читай.
– «Р-113 прибыл в район выполнения стрельб. О занятии целью точки доложить немедленно. ОД базы».
– Добро.

Всё хорошо – всё по плану. Всё должно быть по плану – никаких судов, никаких самолётов. Только одна засветка на ИКО – старый, ржавый ракетный катер не длинном буксире, просто катер. Который сам не раз стрелял по таким же, как он теперь, списанным железным коробкам.

Щёлкнули фиксаторы «Рейда», отдавая командирской руке трубку радиостанции морской подвижной связи.

– «Прометей» – «Бугелю-четыре-четыре», приём.
– «Прометей».
– Какое расчётное в точку?
– Плюс сорок минут.
– Спасибо. Я на шестнадцатом. До связи.



…как тяжело умирать с достоинством... Нет, как тяжело жить с достоинством последние часы! Как тяжело жить с достоинством…

– НЕ БОЙСЯ. ТЕПЕРЬ УЖЕ НЕЧЕГО.
Что это? Галлюцинации – это у людей. У кораблей из нереальностей бывают только мечты.
– ЕСЛИ БЫ ТЫ ХОТЬ НА МИНУТОЧКУ ПРЕДСТАВИЛ СЕБЕ, КАК СЛОЖНО БЫВАЕТ БОРОТЬСЯ ВОТ С ЭТИМ ДЕЛЕНИЕМ, ПРИДУМАННЫМ ЛЮДЬМИ – РЕАЛЬНОСТЬ-НЕРЕАЛЬНОСТЬ. НЕТ, ЭТО НЕ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ. ТО, ЧТО ТЫ СЛЫШИШЬ, РЕАЛЬНО. ДОКАЗАТЕЛЬСТВО – ТЕБЕ УЖЕ СОВСЕМ НЕ ТАК ХОЛОДНО.
– Верно. А… с… с кем имею честь?
– ВОТ ЭТО КАК РАЗ НЕВАЖНО. ПОТОМУ ЧТО ЭТО СОВСЕМ НЕНАДОЛГО, ДА И ВРЯД ЛИ ЭТОТ РАЗГОВОР ПРИГОДИТСЯ ТЕБЕ В ДАЛЬНЕЙШЕМ.
– Это уж точно, поскольку дальнейшего у меня никакого нет…
– НУ... КАК СКАЗАТЬ. ЕСЛИ Я ТЕБЕ ПОВЕДАЮ, ЧТО И СМЕРТИ НЕТ, ТЫ, НАВЕРНОЕ, ПОДУМАЕШЬ, ЧТО Я ТЕБЯ ПРОСТО УТЕШАЮ? ХОРОШО, Я НИЧЕГО НЕ БУДУ ГОВОРИТЬ НА ЭТУ ТЕМУ…
Бум-м… – милях в сорока. Звук добежал по воде, затрясло, зарябило воду в лужицах на палубах моих ободранных кают. Странно, море почти успокоилось.
– ПРОСТО НАЧАТ ОТСЧЁТ. ПОСЛЕДНИЙ. НО КОНЕЦ – ЭТО ВСЕГДА НАЧАЛО.
– Теперь будет Тьма?
– КАК БУДТО ТЫ, НЕЗРЯЧИЙ, ЗНАЕШЬ, ЧТО ЭТО ТАКОЕ. НЕТ. БУДЕТ СВЕТ. ТЫ УВИДИШЬ ЕГО – НА КОРОТКИЙ МИГ. СЕРЫЙ УТРЕННИЙ СВЕТ. А СЕЙЧАС ТЕБЕ СТАНЕТ ТЕПЛО.
– Кем бы Ты ни был, спасибо…
Тишина. Нет. Нет, нет. Вот оно. По надстройке с безумной частотой застучали радиолокационные импульсы. Бешено… но меня это уже почему-то не трогает. Почему-то, хотя не всё ли равно. Тепло… корпус, надстройки, срезанные валолинии, фальшборт – я перестаю различать свои части. Я становлюсь Единым. Что-то мельтешит… что-то сочится… Свет! Это – Свет!
– Я вижу! Слышишь, эй! Я вижу!!! Ты прав! Какое чудо! Како…



Из-за чёткого горизонта взметнулся и опал столб пламени. Чуть позже донёсся раскат грома. Затрепетали флаг и вымпел МПК, загомонили люди на боевых постах:

– Прямое!
– Цель поражена!
– Класс…
– Руководитель стрельб задробил вторую ракету…
– Доложить цель.
– Ну вот, пронесло – не может же быть два «Муссона» подряд…

Командир МПК, капитан третьего ранга, устало смотрел на ИКО, сигнальщики – на кляксу чёрной копоти, нанесённую мазком импрессиониста на бледно-голубое небо над горизонтом. Изумрудный луч локатора бежал по своему круглому столу, споткнулся на точке – цель ещё отражала сигнал, цель ещё жила… Ещё один оборот – зелёная линейка, продолжаясь за пределы индикатора, отправляла в вечное скитание по Вселенной электромагнитные импульсы – они вернутся, отразившись от того, от чего можно отразиться… Потом. Через какое-то время.

На этом обороте луч уже не споткнулся...



...но ещё три секунды назад, далеко от оцепленного полигона, на втором слипе завода «Алмаз», кутаясь в мелкую питерскую морось, ещё стоял стройный корпус нового пограничного корабля, и уже распласталась на хищно наклонённом носу белая хризантема разбитого шампанского, и уже был дан сигнал на привода исполнительного механизма слипа.

Две секунды – и корабль начал скольжение к воде.

Секунда. Полпути. Серое утреннее небо. Приглушённый шум большого города…

…В КОТОРЫЙ СОВЕРШЕННО НЕОЖИДАННО ВОРВАЛСЯ РЕЗКИЙ, ВЫСОКИЙ, ПРОНЗИТЕЛЬНЫЙ, КАК КРИК НОВОРОЖДЁННОГО, СКРЕЖЕТ МЕТАЛЛА!!!
!!!!!!!!!!!!!!!!

И появилось Солнце.

Максим Токарев ©

Источник: Корвет "Чёрная барабулька"
"Корабль – это особое существо: и живое, и ласковое, и суровое, и благодарное.
Корабль – и дом твой и крепость, и университет и оружие, и отец и защита, и приют сотен товарищей твоих и соратников.
Ни одно флотское сердце никогда не сможет забыть родной корабль."
Леонид Соболев.
BliG
Сообщения: 171
Зарегистрирован: 24 июн 2006, 12:01
Реальное имя: Геннадий
Воинское звание: ст.матрос
Откуда: Эстония

Re: КОНЕЦ И НАЧАЛО

Сообщение BliG »

.........Ни одно флотское сердце никогда не сможет забыть родной корабль."
Леонид Соболев......
.........то правда........
Связь, она как воздух, когда есть не замечаешь, когда нет задыхаешься.
"контр-адмирал А.Г.Головко"
Ответить

Вернуться в «Служивый»